Клуб Любителей Секса (КЛС): И снова про детей

МН: О том, что эволюция закончилась, давно знали?

Инге-Вечтомов: К этому пришли еще в середине прошлого века.

МН: И с тех пор никакие новые генетические знания не опровергли это предположение?

Инге-Вечтомов: Только подтверждали. Но тут есть момент от противного. Например, исследования генома подтверждают предсказания некоторых эволюционистов о том, что новые гены строятся на основе старых. Оставался один вопрос: был ген, работал, потом "превратился" в другой ген, а прежнюю его работу кто будет выполнять? Это был тот тупик, в который зашла популяционная генетика где-то в середине - второй половине прошлого века. Тогда японец Сусуму Оно предположил, что для возникновения новых генов старые должны быть дуплицированы. Одна копия выполняет прежние функции, а новая участвует в создании новых генов. И действительно, исследования генома человека это подтвердили.

Это показывает, что человек имеет колоссальные потенции для дальнейшей биологической эволюции. Возможности для комбинирования "кирпичиков", из которых строятся новые гены, очень большие. Человек мог бы путем комбинаторики этих кусочков создавать новые гены, но мы сами себе это запретили. Отбор-то не идет! Всякие "незаконные перестройки", хромосомные рекомбинации происходят, но поскольку они в первую очередь производят массу неподходящего материала, то засорение популяции генетическим грузом произойдет скорее, чем будет найдена хотя бы одна положительная мутация. Но ее еще нужно отобрать и дать возможность преимущественного размножения. А вот здесь мы сказали себе: "Стоп!"

Как избавиться от груза

МН: Значит, если это не прогрессивная эволюция, то деградация?

Инге-Вечтомов: Поскольку биологические закономерности действуют, у человека постоянно происходят мутации, и возникает так называемый генетический груз. Медицина в этом отношении наш "враг", так как дает возможность сохранять жизнь людям с наследственными дефектами. Популяция обогащается десятками больных.

Может быть, помните, несколько месяцев назад по телевидению прошла передача под названием "Дети коридоров" - там показали одно из учреждений, где содержатся генетические больные, и авторы сетовали на условия содержания. Но если бы все такие страдальцы жили так, как герои фильма! Во многих подобных учреждениях условия куда хуже. Больные синдромом Дауна - самый безобидный вариант, они неагрессивные и дружелюбные. А есть страшные заболевания, их несколько тысяч, и они неизлечимы. Так что мы благодаря медицине этот груз культивируем.

Раньше дауны не достигали половой зрелости, теперь же они оставляют потомство. Хорошо это или плохо? С точки зрения морали хорошо, с точки зрения человека как биологического вида плохо. Я могу привести близко к тексту слова Феодосия Добжанского, одного из самых ярких генетиков-эволюционистов ХХ века, который, кстати, из нашей кафедры вышел (его послали к Моргану в Америку, он не вернулся и позже стал генетиком номер один в США и умер своей смертью): "Если мы не будем учитывать возможность мутационного процесса и генетического груза, то надо предвидеть биологический закат вида homo sapiens. Но если мы дадим больным с наследственными дефектами страдать и даже умереть, то мы, несомненно, предвидим закат моральный". Так что у нас один путь - уменьшить генетический груз, но не "отстреливая" наследственных больных, а не давая шанса проявиться этим болезням.

МН: А как его уменьшить?

Инге-Вечтомов: Здесь не стоит впадать в безумный пессимизм, поскольку существует и активно развивается медико-генетическое консультирование, когда любая пара может получить оценку вероятности рождения больного ребенка. Это спасает следующее поколение от массы моральных страданий и экономит огромные средства. Все не так уж безнадежно - есть пути уменьшения генетического груза, но вот избавляться от мутаций мы пока не умеем. Хотя такие работы ведутся, эта область называется антимутагенезом.

Во-первых, нужно очень внимательно тестировать новые химические соединения, которые могут обладать генетической активностью, и минимизировать риск их использования. Из примерно 100 тыс. соединений, синтезированных до 1981 г., 99% не проверены на генетическую активность. А из примерно трех тысяч новых, появившихся позже, большая часть также не прошла тестирование. В нашей стране вообще почти ничего не тестируют, хотя есть стандарты, все расписано... Покупая лекарства даже уважаемых западных фирм, мы не учитываем, что они производятся в Пакистане, Бангладеш, Китае, и нам следовало бы их тестировать дополнительно. Отчего мы умрем, отчего у нас начнется рак - неизвестно. Необходимы полицейские меры при проверке всей химии, которая может поступать в наш организм.

В нашей лаборатории физиологической генетики мы недавно возобновили работы, которыми занимались до перестройки. Это разработка чувствительных тест-систем на генетическую токсикологию. Используя дрожжи, зная их генетику, мы придумали систему, позволяющую видеть первичные повреждения в ДНК, еще до появления мутаций. Мы видим, как меняются признаки организма, когда возникло это первичное повреждение и во что оно переходит потом. Эти исследования имеют и практическое значение. Мы можем тестировать разные генетически активные факторы. Мало того, в этот процесс можно вмешаться и предотвратить негативные изменения в организме.