Клуб Любителей Секса (КЛС): СТРИПТИЗ И ИСКУССТВО

Первая мировая война казалась бесконечной. Солдаты, получавшие увольнение в отпуск, и гражданское население, материальное положение которого неуклонно ухудшалось, штурмовали увеселительные заведения и игорные дома, пытаясь справиться с охватившим их отчаянием. Безобидные увлечения начинали приобретать надрывно-серьезный характер. Царившая в обществе веселость стала своего рода одной из форм сопротивления насаждавшейся сверху имперской серьезности. Она действовала как наркотик, с помощью которого люди глушили боль отчаяния.

Маленькие театрики множились как грибы после дождя, наплыв зрителей повергал в изумление даже видавших виды директоров театров-варьете, переживавших свой звездный час. Состояние опьянения праздностью, характерное для двадцатых годов, возникло еще в 1916-м, желание наслаждаться превратилось — по меткому замечанию композитора Пауля Линке - в «манию». Еще одной из примет, характерной для двадцатых годов, стало непомерное расточительство, ни с чем не сравнимая роскошь декораций, создававшихся к различного рода ревю и спектаклям на сценах театров оперетты и варьете. С одной стороны, это была реакция на чудовищные людские и материальные потери во время Первой мировой войны, а с другой - своего рода самозащита, попытка отвлечься, вытеснить из сознания страшные образы, связанные с недавним прошлым, непреодолимое желание погрузиться в атмосферу безумия, наркотического забытья. Вызывающая роскошь костюмов и декораций, чрезмерность и излишества в оформлении спектаклей, одурманивающе действовавших на органы чувств зрителя; большое количество исполнителей на сцене и в первую очередь женского пола - вот главный секрет успеха большинства постановок двадцатых годов.

Отрезвление, вызванное окончанием войны; крах иллюзий, связанных с попыткой изменить общество посредством революции; разрушение консервативной монархическо-буржуазной системы ценностей стали толчком к началу борьбы за освобождение человеческого тела, коренным образом изменились представления о стыдливости. Наглядным проявлением этих процессов стал отказ женщин от корсета. Именно женщины в последние военные годы заняли в отсутствие мужчин традиционно «мужские» рабочие места на производстве, в торговле и сфере услуг. Женщины впервые стали сами зарабатывать деньги и, вкусив свободы, не желали отказываться от завоеванной ими самостоятельности даже после возвращения их отцов, братьев и мужей с фронта. Очень часто женщины, разочарованные унынием и пессимизмом мужчин, вынесенными ими с войны, с головой погружались в круговорот развлечений и потребления, стремясь навсегда освободиться от навязанной им системы традиционных ценностей и представлений о роли женщины. Несмотря на материальные трудности, покупательский спрос стремительно рос.

Представительницы мелкой буржуазии, а также среднего класса, впервые осознали потребность в самовыражении. Началась эпоха дискуссий о телесном освобождении. Первыми островками свободы становились гимнастические залы и танцевальные школы, встречи за послеобеденным кофе и файф-о-клоки. Толпы молодых девушек со всей страны потянулись в Берлин, они без сожаления отказывались от плохо оплачиваемого места горничной «в хорошем доме» и начинали карьеру в сфере развлечений. Кинематограф, переживавший время своего расцвета — залы кинотеатров были постоянно переполнены, - в немалой степени содействовал росту подобного рода настроений, предоставляя визуальное подтверждение царившим в обществе ожиданиям и тиражируя определенный набор социальных типов.

Бесстыдство, с которым изображалась обнаженная натура и ставшее нормой с 1918 года; декадентство, царившее в стенах кабаре; отказ от традиционных представлений о роли мужчины и женщины были органичным следствием аморальности войны, обесценившей человеческую жизнь. «Время утраченных иллюзий», - писал в 1924 году Феликс Салтен, «срывает все покровы с женского тела и выставляет его напоказ». Порок стал опознавательным знаком авангардизма. Вседозволенность по отношению к сексу, деньгам и наркотикам стала одним из важнейших факторов, оказавших огромное влияние на формирование как самих представителей творческой интеллигенции, так и их художественного мира. Темами творчества Валески Герт стали кокаин, проституция и сводничество. Анита Бербер, которая стала символом целого десятилетия благодаря знаменитому живописному полотну Отто Дикса исполняла танцы «Порока, ужаса и экстаза».

( Анита Бербер - знаменитая танцовщица берлинского стриптиз-бара 20-х годов, наркоманка и бисексуалка, умершая в больнице "Витания" в 1928 году в возрасте 29 лет.
Анита предложила миру новый стандарт подтянутой фигуры, которую она поддерживала только танцами и сексом, без всяких диет.
Среди танцев, исполнявшихся ею вместе с партнером Себастьяном Дросте, были "Морфий" и "Труп на столе анатома", шокировавшие буржуазию времен инфляции после первой мировой войны.... прим. Mimin)

Небывалую прежде известность приобрели женские танцевальные группы, выступления которых в довоенных ревю оставались, как правило, незамеченными. Наибольшей популярностью пользовались «Тиллер-Гелз» -труппа, созданная по американскому образцу. Одинаковые костюмы танцовщиц, синхронность их движений, вызывающая сексуальность, и тщательная выверенность каждой детали представления вызывали прямые ассоциации с современным конвейерным производством. Зигфрид Кракауер писал: «Когда они выстраиваются в ряд и подобно змее совершают волнообразные движения вверх и вниз, то возникает ощущение, что они демонстрируют преимущества ленточного транспортера; когда они в бешеном темпе бьют чечетку, то кажется, что из производимых ими звуков складывается слово «бизнес, бизнес»; когда они в унисон поднимают ноги, то это выглядит, как прославление успехов в области рационализации производства: ну а когда они без устали повторяют одно и то же движение, превращаясь в единое непрерывно двигающееся целое, то невольно возникает сравнение с бесконечной вереницей автомобилей, которые выезжают за ворота фабрики».

.Чеканный ритм ударных инструментов был идеальным музыкальным сопровождением для такого рода танцев. В это же время начинается триумфальное шествие джаза по Европе, несмотря на его непривычную для европейского уха инструментовку, при которой приоритетными считаются медные духовые инструменты и ударные. Джазовые ритмы полностью вытеснили традиционные мелодии столь любимых прежде оперетточных шлягеров и задушевных вальсов, которые вдруг начали восприниматься как нечто примитивное. Новые ритмы, в основе которых лежала синкопа, чуть «приглаженные» на европейский манер по сравнению с американским оригиналом, создавали особую головокружительную атмосферу двадцатых годов, проникнутую безоглядной болезненной страстностью и нервозностью. И немалую роль в этом сыграли «дворцы развлечения», для которых это десятилетие стало поистине «золотым».

Тон задавали эстрадные ревю. В 1921 году Джеймс Клейн открыл на Вейдендаммер Брюкке театр «Комише опер», ставший главной сценической площадкой для эстрадных ревю. Клейн привез в Берлин известных французских сценографов, пригласил участвовать в постановках театра таких звезд, как Ганс Альберс, Лотте Веркмайстер и Грета Вайзер. Он предложил на суд публики «натуралистический балет», основная идея которого заключалась в том, что хористки и танцовщицы появлялись на сцене с обнаженной грудью. Джеймсу Клейну неизменно сопутствовал огромный успех, при том, в 1923 и 1924 годах появились блестящие ревю Германа Галлера и Эрика Чарелла, гораздо более изысканные с точки зрения режиссуры по сравнению с представлениями Клейна. Герман Галлер возглавил Адмиральский дворец, а Эрик Чарелл в 1924 году занял пост художественного руководителя Большого драматического театра («Гросес Шаушпильхаус»), став при этом приемником Макса Райнхардта - одного из самых знаменитых директоров в истории немецкого театра. Чарелл пригласил в театр известнейшего немецкого художника-декоратора Эрнста Штерна, собрал вокруг себя всех наиболее ангажированных композиторов и авторов текстов того времени и после внимательного изучения репертуара американских театров поставил в течение нескольких лет целый ряд эстрадных ревю и оперетт, которым предстояло стать наиболее популярными спектаклями в истории музыкального немецкого театра. Его постановки «Из уст в уста», «Всем», «Для тебя», «Микадо», «Мадам Помпадур» и «Веселая вдова» отличал не только поистине звездный состав самых популярных исполнителей того времени, но и высокий художественный уровень, который позволял им на равных конкурировать с аналогичными постановками в Париже, Лондоне и Нью-Йорке.

Чарелл был единственным продюсером в Берлине, вышедшим на международный уровень: он приглашал в свои программы крупных иностранных звезд, в первую очередь Жозефину Бейкер, «Чоколейт Киддис» и Эрнста Дугласа, при этом он старался сделать так, чтобы в каждой программе участвовали темнокожие американские исполнители. Популярность увеселительных заведений была поистине огромной. Только три самых больших дворца эстрады, на сцене которых можно было увидеть ревю, каждый день распахивали свои двери для 7 000 посетителей. Наряду с ними существовало еще огромное количество больших и маленьких сценических площадок. В Ежегодном статистическом вестнике за 1922 год упоминается 167 варьете и кабаре. Если представить, что наиболее крупные из них наряду с вечерними представлениями показывали еще и укороченные дневные версии, в которых, как правило, было задействовано меньшее количество звезд, то следует признать, что количество зрителей, штурмовавших каждый день увеселительные заведения Берлина в середине двадцатых годов, поистине повергает в изумление.

Эта ситуация кажется еще более уникальной, если вспомнить, что двадцатые годы - это время массовой безработицы, экономического кризиса и обострения всех социальных проблем Берлина. «Весь Берлин развлекается» — вот лозунг того времени. Однако для создания дорогих спектаклей требовались немалые финансовые средства. По воскресеньям театры стали давать утреннее представление для ветеранов войны, солдат и безработных; билеты на него были гораздо дешевле, чем вечером. Кроме того, по сравнению с вечерними гала-представлениями, утренние спектакли были значительно скромнее, но зрители были рады и этой возможности приобщиться к эстрадному искусству.

Берлин середины двадцатых был чрезвычайно интересен и гостям столицы, прежде всего иностранцам. Они приезжали в столицу в поисках развлечений и порочных наслаждений и становились свидетелями и участниками «золотых двадцатых». Оборотной стороной роскоши и помпезности, царивших на театральных подмостках, была целая вереница банкротств. Несмотря на шумный успех, один только Чарелл пережил в период с 1924 по 1929 годы три банкротства. Безумные проекты реализовывались подчас «на грани фола», без учета экономических реалий. Главным было стремление «переплюнуть» конкурента.
(с) рунет

А вот что писал Николай Эрдман:

«Берлин утопает в пиве и зелени. Занимается Берлин тем, что танцует. Танцует Берлин всего два па. Первое па: правая нога на земле, левая — выше головы. Второе па: левая нога на земле, правая — выше головы. Для третьего па у них не хватает ног. То положение, что у женщины ноги выше головы, известно всякому, но для этого их вовсе не следует задирать. Но немец любит поставить точку даже над «i» с точкой. Имеется здесь в виду обозрение «Тысяча сладких ножек». Сотни раздетых баб в продолжение трех часов демонстрируют свои конечности. Пахнет на этом обозрении, как в цирке. Во всех других театрах, кафе и кабаках идет то же самое обозрение, только под другими названиями и с меньшим количеством ног и запаха... После танца я разговорился с девушкой, которая перед тем задирала ноги перед моим столиком. Она получает за танец 30 Pf, по-нашему 15 копеек. Танцует она их в вечер штук десять. Таким образом, они платят за пару прекрасных ног полтора рубля. Во сколько же у них ценятся головы?». Клаус Манн выразился еще четче: «Gіrls нового театра-ревю возбуждающе трясут задом. Танцуют фокстрот, шимми, танго, старомодный вальс и шикарный танец черта. Танцуют голод и истерию, страх и жадность, панику и ужас... Анита Бербер танцует коитус».

--------------------

Вы что, первый раз с луны свалились?

Лола Монтес, графиня фон Ландсфельд
(1823—1861)

По национальности ирландка. Авантюристка, танцовщица, фаворитка баварского короля Людвига I. В исторической литературе утвердилось мнение, что именно она, Лола Монтес, стала причиной событий, вызвавших революцию 1848 года, за которой последовало отречение Людвига I от престола, крушение Дома Виттелсбахов...
"После долгого размышления о своей дальнейшей судьбе я пришла к выводу, что мне надо "подцепить" хотя бы принца", — так весной 1846 года писала испанская танцовщица Лола Монтес.
...8 октября 1846 года по мраморной лестнице в зал аудиенций королевской резиденции поднималась черноволосая красавица. Она представилась испанской танцовщицей Марией-Долорес-Порис-и-Монтес, или более коротко Лолой Монтес. До своего появления в Мюнхене она вела беспокойную и авантюрную жизнь.
Конечно же, ирландка Лола Монтес (урожденная Джильберт) не принадлежала к испанскому аристократическому роду. К тому времени за ее плечами остались годы, проведенные в далекой экзотической Индии, в Калькутте, в викторианском Лондоне, в Берлине, Варшаве, в провинциальном Бонне и в сверкающем Париже. Это была жизнь, которую даже такой художественно одаренный, обладавший незаурядной фантазией человек, как король Людвиг I, не мог себе и представить. Это был совершенно новый тип женщины, рожденный романтической эпохой, — пленительная авантюристка, мечтавшая о некой "идеальной" страсти, которая способна разрушить все возможные преграды и, если потребуется, изменить мир.
Редкая красота Лолы, казалось, предвещала ей необыкновенное будущее на Востоке, где она вполне могла пленить любого местного властелина. Ведь, по словам культуролога Александра Салтыкова, автора эссе о Лоле Монтес, она обладала всеми двадцатью четырьмя совершенствами, которыми на востоке характеризовалась "абсолютная" красота: "Три из них белы: кожа, зубы и руки. Три — алы: губы, щеки и ногти. Три длинны: тело, волосы и руки. Три — коротки: уши, зубы и подбородок. Три — широки: грудь, лоб и расстояние между глазами. Три стройны: талия, руки и ноги. Три — тонки: пальцы, талия и отверстия носа. И, наконец, три — округлы: губы, руки и бедра".
После неудачного брака с бедным английским офицером Томасом Джеймсом Лола покинула Индию и возвратилась в Европу, где решила сделать карьеру танцовщицы.
Она воспользовалась одним из своих имен — Долорес и выдала себя за испанку.
Вечером 8 июня 1843 года в Лондоне зрители "Севильского цирюльника" в антракте наслаждались искусством Лолы Монтес, танцовщицы королевского театра Севильи. И вдруг из зала раздался крик: "Да это ведь Бетти Джеймс! Я ее прекрасно знаю!"
Поднялся шум. Администратор вынужден был опустить занавес. На следующий день газета "Иллюстрированные лондонские новости" писала: "Ее талия грациозна, каждое движение продиктовано прирожденным чувством ритма. Ее темные глаза светятся, вызывая восторг зрителей".
Потом Монтес танцевала в Берлине и в Варшаве. И везде ее имя было связано со скандалами, которые имели даже некоторую политическую окраску. Так, в Берлине во время торжественного парада, устроенного в честь Николая I, Лола ударила плетью одного из прусских жандармов, за что была выдворена из страны.
29 февраля 1844 в Дрездене Лола познакомилась с Рихардом Вагнером, устроившим в честь Ференца Листа представление своей оперы "Риенци". Лист, путешествовавший в то время по Европе, переживал апогей своей славы; в Дрездене он сблизился с Лолой, — ее мечта о романтической любви, казалось, осуществилась. Она и Лист были, вероятно, красивейшей в Европе парой. Весной они поехали в Париж и вскоре расстались навсегда. Ни он, ни она никогда впоследствии никому не говорили об этой любви.
В Париже "испанская танцовщица" выступала (вероятно, по протекции Листа) на всемирно известной сцене Гранд-опера, пытаясь завоевать столицу мира не столько танцевальным искусством, сколько своей эротической привлекательностью. Здесь она познакомилась с Бальзаком, Дюма, Теофилем Готье. Гюстав Клодин вспоминал: "Лола была настоящей соблазнительницей. В ее облике было что-то притягивающее и чувственное. Ее кожа необыкновенно бела, волнистые волосы, глаза дикие, дышащие необузданной страстью, ее рот напоминает плод зрелого граната".
Однажды, чтобы насолить своему любовнику, журналисту Дюжарье, Лола танцевала почти голой. Комиссар полиции составил рапорт об этом, и выступать в Париже ей запретили.
В памяти современников сохранились экстравагантные выходки Монтес: в августе 1845 года в Бонне на фестивале, посвященном Бетховену, во время разгоревшегося спора она прыгнула на стол. В Баден-Бадене в игорном зале Лола подняла перед сидевшим рядом с ней господином платье до подвязок.
В сентябре 1846 года Лола Монтес отправилась из Штутгарта в Мюнхен. Там она получила аудиенцию у баварского короля и предложила представить испанские танцы мюнхенской публике. Об этой аудиенции до нас дошли только слухи и среди них история о том, как Лола острием ножа, предназначенного для вскрытия писем, разрезала свой лиф, чтобы король смог убедиться в совершенстве скрытого под корсажем тела. Она обнажила голую "правду", в которой король, вероятно, сомневался. Обычно чрезвычайно бережливый Людвиг сразу назначил Лоле более высокий гонорар, чем тот, который она получала ранее. Через несколько дней по указанию короля придворный художник Иозеф Штилер начинал писать портрет Лолы Монтес для галереи прекрасных дам.
Сохранилось письмо Людвига близкому другу: "Я могу сравнить себя с Везувием, который считался уже потухшим и который вдруг начал свое извержение. Я думал, что уже никогда не смогу испытать страсть и любовь, мне казалось, что сердце мое истлело. Но сейчас я охвачен чувством любви не как мужчина в 40 лет, а как двадцатилетний юноша. Я почти потерял аппетит и сон, кровь лихорадочно бурлит во мне. Любовь вознесла меня на небеса, мои мысли стали чище, я стал лучше".
Уже через несколько недель Людвиг начал строить для прекрасной Лолиты (так он стал теперь ее называть) роскошный дворец на Барер-штрассе, 7, ставший одним из красивейших зданий Мюнхена. По словам самой Лолы, в ее доме на приемах встречались люди из многих стран и сословий, а король Людвиг I посещал ее ежедневно после обеда и вечером. Между тем в разных слоях мюнхенского общества нарастало недовольство вызывающим поведением Лолы Монтес, ее называли "дамой с кнутом", королевской содержанкой, а в газетах по всей Германии постоянно появлялись пасквили и карикатуры, оскорблявшие достоинство короля Баварии. Чашу терпения мюнхенцев переполнило решение короля возвести Лолу Монтес в графское достоинство — отныне она стала именоваться графиней Ландсфельд.
Впрочем, Монтес действительно вела себя вызывающе. Она появлялась на улице с кнутом в руках и сигарой во рту. Но, кроме того, у нее была очень тяжелая рука. Лола вступала в драку по любому пустяку. Однажды она сцепилась с почтовым служащим, недостаточно быстро уступившим ей дорогу. Монтес была задержана полицией, а когда был составлен протокол, она разорвала его в клочья. Часто только личное вмешательство короля спасало ее от заключения в тюрьме.
Кабинет министров направил Людвигу I меморандум: "Сир, бывают ситуации, когда люди, облеченные государственным доверием монарха вести государственные дела, оказываются перед жестоким выбором: отречься от своего священного долга перед страной или навлечь на себя гнев повелителя. Перед такой суровой альтернативой оказались сегодня наши министры из-за решения, принятого Вашим Величеством, — даровать сеньоре Лоле Монтес дворянство и натурализовать это право. Уважение к трону и власти ослабевает, со всех сторон слышатся насмешки в Ваш адрес. Национальное чувство уязвлено. Иностранные газеты ежедневно пишут о скандальных историях, обрушивая хулы на Ваше имя..."
Кабинет министров предложил королю альтернативу: или Монтес уезжает из Мюнхена, или кабинет министров уходит в отставку.
Людвиг I принял отставку кабинета. Население Мюнхена ополчилось против фаворитки, "посланной дьяволом". Газеты разошлись вовсю: "Безусловно, Монтес иностранный агент", "орудие бесовских сил"...
Профессор Эрнс фон Лазолкс подал в Сенат предложение, чтобы университет, в качестве главного в государстве хранителя духовности, выразил свою признательность бывшему министру Абелю за его постоянные выступления в защиту нравственности и морали. Заявление было поддержано еще тремя профессорами.
Как только король получил это заявление, он уволил всех четверых. Это решение спровоцировало студенческие волнения.
1 марта 1847 года Ассоциация студентов устроила манифестацию перед домом Лолы на Барер-штрассе. Но фаворитка не потеряла хладнокровия. Поднятая с постели шумом и криками, Лола вышла на балкон в пеньюаре, с бокалом шампанского в руке и выпила за здоровье тех, кто ее освистывал. Демонстрация была разогнана полицией.
Скандал разгорался. Вскоре университет был закрыт на год. Иностранные студенты должны были уехать из Мюнхена в 24 часа. Это была прелюдия к драме.
11 февраля 1848 года многотысячная толпа осадила дворец на Барер-штрассе, 7, охраняемый полицией по приказу короля. Из толпы летели камни, один из них попал в Лолу, и она закричала: "Если вы хотите лишить меня жизни, возьмите ее". Толпа в ярости пыталась поджечь и разгромить дворец, и только появление короля предотвратило грабеж и разорение. Впоследствии Людвиг вспоминал: "Что сделал я, спасая твою жизнь: рискуя собой, я спас твой дом. Он заперт, но окна разбиты. Камень, брошенный в тебя, ранил мне руку. Как было прекрасно страдать ради тебя"
Но король не мог больше защищать Лолу Монтес от разъяренной толпы, настойчиво требовавшей: "Проститутку вон из Мюнхена". И Лола Монтес, графиня Ландсфельд, навсегда покинула Баварию и уехала в Швейцарию, вскоре и Людвиг I подписал отречение от престола.
Роман короля и прекрасной танцовщицы перешел в новую стадию. Они вели оживленную переписку.
"Я не могу ни спать, ни есть. Если бы ты знал, как ужасно остаться без средств к существованию, если ты мне не пришлешь денег, я или убью себя, или сойду с ума... Люди в городе говорят, что ты должен быть очень жестоким, так как не присылаешь мне денег. Мне необходимо не менее 5000 франков, чтобы привести все дела в порядок. Если у тебя есть сердце, пришли мне денег... Твоя верная Полита".

1 декабря 1848 года.
"Ты должен мне тотчас перевести деньги в Англию. В каком положении я нахожусь? Я все время должна бояться за завтрашний день, я боюсь оказаться нищей. Ни днем, ни ночью меня не оставляет эта страшная мысль...
Мне нравится, что ты думаешь о моем замужестве, но не забудь, что мои лучшие годы прошли... И самое невозможное из всего невозможного, что я, которая была возлюбленной короля, не могу опуститься до человека недостойного."
Лондон, 15 июня 1849 года.

"Я выхожу замуж по необходимости, но я предупредила своего будущего мужа, что люблю только тебя".
Лондон, 1 августа 1849 года.

"Хотя я и замужем, но люблю тебя не меньше. Ты для меня первый во всем мире. Я приеду сразу, если ты мне разрешишь. Именно теперь мне нужны деньги на мебель для дома. Я не испытываю к мужу ничего".
Испания, 31 декабря 1849 года.

"Меня оставил муж. Он ушел утром и не вернулся. Он теперь в Лондоне. Я не могу выразить, как я несчастна. Он оставил меня без средств к существованию. У меня всего 500 франков.
Я думаю больше о тебе, чем о себе, хотя у меня нет денег для покупки обуви, та, в которой я сейчас хожу, совершенно сносилась .."
Париж, 26 мая 1850 года.

"Прошу, не лишай меня пенсии — это единственное, что мне осталось. Ни одна женщина в мире не страдала больше меня. И все потому, что я была с тобой в Мюнхене И теперь при всем твоем богатстве ты не хочешь дать мне маленькую пенсию".
Париж, 26 июня 1850 года.

"Мне нужны деньги на этот год... Если ты мне заплатишь определенную сумму за все бумаги и письма от тебя, то мы больше не будем говорить о деньгах. Если ты это сделаешь, то тебе не придется выплачивать мне пенсию Я буду довольствоваться суммой, назначенной тобой.
Ты видишь, как мне необходимы деньги. Многие издатели здесь и в Лондоне предлагают мне большие суммы за публикацию писем на английском или французском языках.
Некоторые предлагают мне написать мемуары о моей жизни в Мюнхене, это, конечно, принесет мне много средств, другие советуют попросить у тебя деньги за письма и передать тебе все бумаги.... Поверь, ужасно жить в нужде. Человек становится способным на все, если его к этому принуждают. Я не прошу многого за письма. Я полагаюсь на твое великодушие в этом вопросе. Все, что я написала здесь о письмах, это не мое, это советы моих друзей, которые хотят избежать скандала и чтобы ты был доволен.
Лолита".

2 мая 1851 года Лола преподнесла Людвигу I свой последний сюрприз. Во время отдыха, который король проводил на любимой вилле Мальта в Риме, в ворота постучал незнакомец. Это был ирландец Патрик О'Брин, доставивший королю пакет от графини. Лола из лучших побуждений добровольно решила вернуть Людвигу его письма к ней. Графиня Ландсфельд получила за эту последнюю услугу 5000 франков.
Людвиг тщательно хранил 225 своих писем к Монтес вместе с набросками, карточками, а также со 176 письмами самой Лолы в ящичке из вишневого дерева, который вместе с другими подобными ящичками постоянно находился в его архиве. Уезжая, Людвиг прятал письма или, соблюдая осторожность, брал все ящички с собой.
Король жил переживаниями, связанными с отречением от престола, кровавой революцией, утратой возлюбленной. Лола же тем временем, подобно эксцентричной кинозвезде, пыталась сделать карьеру. В ее жизни появился авантюрист Папон, шантажировавший короля и даже издавший краткую биографию Лолы, а затем один из самых богатых людей Англии, семнадцатилетний граф Георг Траффорд Хилд, за которого Монтес вскоре вышла замуж. Брак оказался несчастливым, и Лола отправилась в турне: Булонь, Аррас, Брюссель, Бордо, Лион, Монпелье, Ним, Марсель. Скандальная слава, сопутствовавшая Монтес и в Старом, и в Новом Свете, и даже в далекой Австралии. Наконец она нашла себе пристанище в Соединенных Штатах Америки. На ярмарках, за определенную плату, любители пикантных историй могли расспросить "графиню о ее любовных приключениях... Есть свидетельства, что в конце жизни Лола обратилась к религии и оставила свое состояние одной из христианских организаций. На ее могиле в Нью-Йорке выбита надпись: "Мисс Элиза Джильберт умерла 17 января 1861 года в возрасте 42 лет".
"За долгие годы службы я не встречал более глубокого, более полного и искреннего раскаяния, как у этой бедной женщины", — рассказывал ее проповедник.
Фатальная история любви шестидесятилетнего монарха и окруженной скандальным ореолом двадцатишестилетней красавицы занимала воображение не только современников, но и многих поэтов, писателей, кинематографистов и драматургов.
Образ этой необычной женщины запечатлен в популярной пьесе австрийского драматурга Франца Грильпарцера "Еврейка из Толедо", в цикле драм франка Ведекина "Лулу". Лола Монтес — героиня знаменитого "Голубого ангела" Карла Цукмайера, а в середине нашего столетия она послужила прототипом для набоковской "Лолиты".

(с)

--------------------

Вы что, первый раз с луны свалились?