Мама рассказывает, что говорить я научилась в десять месяцев, а в три года уже материлась, как пьяный кочегар-метафизик, вдумчиво и витиевато. И это - при безнадежной интеллигентности нашей семьи, папа -инженер, мама - главбух, дедушка - Абрам. Виной тому было место нашего тогдашнего проживания, общежитие студентов мореходного училища. Родители мои, будучи людьми мудрыми, относились к моему похабному лепету со старательным равнодушием, изредка внося диверсионные коррективы - видишь ли, доченька, "плюшевым х.епуталом" милиционеров не называют, тетя Таня зовет так только дядю Сашу...Мама моя была революционером воспитания и искренне верила, что, включив в рацион ребенка запретные плоды, стилизованные под манную кашу, тем самым в зародыше уничтожает нездоровый к ним интерес. Что я вам скажу - ей это удалось. После переезда из колоритной сокровищницы фольклора в район новостроек, лексикон мой довольно скоро рафинировался сам собой и надолго - заново учиться мату мне пришлось уже в младшем подростковом возрасте, под снисходительное хихикание одноклассников.
Тот же самый подход мама применяла и к вопросам сокровенного характера. Единственной реакцией мамы на замеченные ею мои анатомические самоисследования было ревностно следить, чтобы я каждое утро тщательно мыла руки. Мысль о том, что я делаю что-то безнравственное, даже в голову мне не приходила. В моем понимании это было чем-то из разряда нечистоплотных, но вполне невинных привычек - вроде грызения ногтей или ковыряния в носу...
Вопросов о капусте и аистах я не задавала. Обладая аналитическим складом ума и богатым опытом общения с врачами, процесс зачатия и рождения я представляла себе примерно так - строгий доктор в белоснежном халате делает будущей матери инъекцию в пупок, и спустя положенные девять месяцев, через этот же пупок на свет происходит синюшное обгаженное чадо. Роль мужчины в семье тоже казалась вполне определенной - кому-то же надо таскать с базара тяжеленные авоськи с картошкой и загружать по выходным стиральную машину...
Мне было уже в районе одиннадцати, когда соседские девчонки, не без смачного утрирования деталей, поведали мне о неприглядной тайне детопроизводства. До этого времени я искренне верила, что самым забавным органом человеческого тела является задница. (возможно, в этом есть что-то от истины, кажется, Юрий Олеша говорил - нет ничего смешнее, чем слово "жопа", написанное печатными буквами). Я до сих пор помню, как бегала по пляжу в мокрых и насквозь просвечивающих трусиках, стыдливо прикрывая ладошками филейную часть, и никак не могла понять, отчего мама гоняется за мной с развернутым полотенцем, как тореадор, а папа, хрюкая в кулак, пытается придать своей физиономии более-менее озабоченное выражение.

Короче, в своем бесстыдстве я была чиста, как совесть проктолога. А тут возьми и вывались на меня правда жизни. Да еще от лица группы товарищей. Обомлев, я метнулась к маме за презрительным опровержением, а мама, не к месту взликовавшая от хрестоматийного развития событий, ничтоже сумняшеся вручила мне шедевр советской порнографии - неповторимую в своей академической откровенности книгу "Семейная жизнь". Потрясение, которое претерпела моя система ценностей, можно сравнить разве что с ковровой ядерной бомбардировкой. Такого жестокого прозрения не испытывал, я думаю, никто, с тех времен, когда булимичка Ева выплюнула последнее семечко и с истерикой бросилась в кусты, увидевши собственные голые ляжки. Я потеряла аппетит, покой и сон. Раскрытый на любимом "Прыжке в ничто" Беляев обиженно пылился под батареей, в нише стола покоился недописанный психологическо-любовный триллер "Корнелия", и благоденствующий папа смотрел футбол, не донимаемый более требованиями переключить на мультики.
Я читала "Семейную жизнь". В ночных кошмарах меня преследовало влагалище - волглое трубчатое чудовище с множеством щупалец, оно подкрадывалось ко мне со спины и, отвратительно чавкая вислой беззубой пастью, требовало соблюдать гигиену. Бесконечные ряды мускулистых физкультурников принимали позу для отжимания и, хором считая вслух, совершали могучие фрикции, а потом внезапно обрастали эсесовскими мундирами и железными рогатыми касками, превращаясь в шеренги немецко-фашистских Фрицев, от которых удирали в эвакуацию бородатые крестьяне на груженых скарбом телегах. Я просыпалась в холодном поту, и не успевала снова сомкнуть глаз, как передо мною вставала не менее жуткая картина - мои родители в позе "мужчина сверху". Смею добавить, что злосчастная книга хранила в себе настолько идейно выдержанные иллюстрации, что ноги совокупляющейся женщины или изображались судорожно вытянутыми по стойке "смирно", или отсутствовали вовсе. С невыразимой жалостью я представляла своего тощего, обливающегося потом отца, в тщетных потугах отжаться от постели хотя бы раз, и привычно недовольное лицо мамы, с раздражением упрекающей папу в вечной растыкости.
Потом у папы происходило "семяизвержение" и он в конвульсиях валился на пол, стреляя в потолок короткими очередями скользких арбузных семечек... Волею судеб, свой первый эротический фильм я тоже увидела в присутствии продвинутых родителей. Папаша мой, конечно, отколол чисто еврейскую хохму, выбрав для этой цели замечательный фильм "Калигула" - вероятно, пытался продемонстрировать знание классики мирового кинематографа. Краснея, бледнея и впиваясь ногтями в ручки кресел, мои героические предки с лицами сфинксов просидели все четыре серии, пока я, всхрапывая от изумления, получала наглядное сексуальное образование и каждые пять минут оборачивала к ним распахнутые в вопросительном восторге очи. Этот эпизод сыграл в моей жизни решающую роль - до сих пор любой половой акт остается для меня источником первичного удовольстия, и любая попытка облачить его в романтические рюшки вызывает во мне удивленное негодование человека, которому походя плюнули в компот. (Не подумайте, однако, что родители в благородном рвении сделали из меня циничную самку, невосприимчивую к эстетике и лишенную тонкости чувств. Просто так получилось, что духовный трепет вызывает у меня несколько иная сфера, не лишенная, однако, сексуальной подоплеки. Шутка юмора состоит в том, что, обеспечивая мне адекватное сексуальное образование, мои щепетильные родители совершенно упустили из вида истинное мое увлечение и, не побоюсь этого слова, некоторое призвание. Пока мои сверстники малевали на партах раскоряченные женские силуэты во всех проекциях и подробные схемы разнокалиберных фаллосов, заглядывали девочкам под юбки и неуклюже обжимались под лестницами, я самозабвенно изучала психологический феномен, именуемый ныне "стокгольмским синдромом". Но об этом - как-нибудь в другой раз.)
Итак, родители совершили подвиг. Секс, в одночасье лишенный налета порочной таинственности, полностью утратил для меня интерес как раз в то время, когда мои сверстницы повально теряли девственность, зарабатывали "репутацию" и неосторожно беременели. Все вокруг лихорадочно спаривались, - я увлеченно осваивала турбо-Паскаль. Подружки порхали по клубам и дискотекам - я пила водку в компании ребят из компьютерного клуба и страстно и нецензурно спорила об уровнях нормализации баз данных.
Отсутствие груди и косметики, очки и кеды значительно облегчали мне жизнь. Разумеется, девственности я лишилась по классическим канонам жанра - в день моего восемнадцатилетия, в институтской серверной, на ящике с сетевыми кабелями и в объятиях несколько перезрелого русского сисадмина по кличке дядя Леша, который, очевидно, так и не оправился от нервного потрясения, потому что вскоре после этого на мне женился.
Дальнейшие мои сексуальные открытия происходили уже в законной постели и на фоне крепкого замужества, и потому были лишены предписанного им душевного смятения, трепетных сомнений и самобичевательных сожалений. Вопроса "будет ли он уважать тебя наутро", сами понимаете, передо мной не стояло. Поэтому я довольно быстро усвоила разнообразные техники и без всякого смущения их практиковала, при свете и без, в спальне и в кухне, на диване и в салоне автомобиля - благодаря моей сложившейся антиромантичности и потребительскому отношению к сексу, мой весьма похотливый, но патологически верный супруг наслаждался возможностью овладеть мною в любой момент и в любом месте, не снимая ботинок, а зачастую и собственно штанов. В свечах, музыке, шампанском и прочей мишуре я не нуждалась. Я нуждалась в экспериментах, ибо оргазм, при всех своих замечательных свойствах, сам по себе оставался одной и той же физиологической функцией, и быстро утрачивал свою привлекательность как самоцель.
Следуя, как и полагается ленивым зажравшимся индивидумам, проторенной дорожкой, мы попробовали "секс на людях". Кажется, мы перестраховались. Людей на ночном пляже почти не наблюдалось, не считая военного патруля, принявшего нашу машину за бандитсткую стрелку и ослепившего нас прожекторами. В окно задвинулась мрачная казенная харя и потребовала документы. Муж не растерялся и явил харе аргументом нашей непричастности крупные обнаженные чресла. Харя, впечатлившись, растворилась в ночи, а муж газанул и стремительно вылетел на междугородное шоссе, сопровождаемый одобрительным свистом, апплодисментами и пожеланиями всяческих успехов.
Вторым нашим самостоятельным походом в неизведанное был, как и полагается, садомазохизм. Сыграл свою роковую роль мой с детства выпестованный интерес к динамике отношений палача и жертвы, - представить себя я могла только в пассивной роли, что несколько осложняло ситуацию. Однако четко выраженный доминантный характер моего мужа вселял некоторую надежду. Сцены изнасилования проходили на "ура", правда, пару раз я неосторожно влетела башкой в спинку кровати и оставила на ней (спинке) внушительную вмятину. Причисленная тем самым к разряду людей, из которых советский классик в припадке человеколюбия предлагал делать гвозди, я возгордилась, но изнасилования пришлось прекратить - семья наша сидела по уши в долгах, и крушить по праздной прихоти драгоценную мебель было неосмотрительно. После этого мы попробовали привязывать меня к кровати, но и в этом не поимели должного успеха. Во-первых, значительно снижалась маневренность. Во-вторых, при виде беспомощного тела в моем муже просыпалась неведомая доселе мстительность, и он начинал подло и бессовестно щекотаться. От щекотки я писаюсь, а запасных матрацев мы в резерве не имели. И наконец, в третьих, один раз муж, оставив меня привязанной, пошел в туалет, и у меня подгорел в духовке фруктовый пирог, о котором я начисто позабыла в водовороте страстей. Ерунда, конечно, но этим пирогом я планировала угощать приглашенную на вечер свекровь, и посему так отчаянно рвалась спасти свое творение, что до крови ободрала запястья. Короче, идея засохла на корню. И тогда я вытащила из рукава последний козырь - использование подручных средств с нанесением символических телесных повреждений. Я готова была пойти на эту жертву (точнее, у меня коленки тряслись от нетерпения, но сию компрометирующую деталь я решила скромно утаить, - и, как оказалось позже, правильно сделала).
Вот тут мой красавец-супруг и продемонстрировал себя во всем спектре своей мерзопакостности. Испражнился, что называется, мне в самую душу. Разложив на постели в ряд: скалку кухонную деревянную (1шт.), вилку и нож столовые мельхиоровые (2 шт.), тапок домашний ношеный (1шт.), прищепки бельевые (2шт.) и велосипедный насос (1 шт.), он с видом профессионала поинтересовался, с чего бы я предпочла начать сессию. Мысленно плюнув ему в глаза, я молча удалилась в ванную и там вывернула кран до упора, чтобы не слышно было моего утробного ржания. Больше всего меня почему-то оскорбила скалка кухонная деревянная, хотя, если вдуматься, из всего набора именно ей нашлось бы самое разнообразное применение. Но такого откровенно глумливого отношения к своей маленькой тайне я не простила. С тех пор единственной садо-мазо практикой, оставшейся в нашем арсенале, являлась саечка, которую муж с видимым наслаждением оттягивал по моей заднице, стоило мне, замечтавшись, неосторожно наклониться или просто случайно ее отклячить/
На очереди стояла, как вы уже догадались, групповуха. Но здесь мой демократичный доселе супруг оставался непреклонен, обнаружив нрав эгоиста и собственника. Ему было, видите ли, западло на время одолжить жену другому. (Возможность параллельно поиметь чужую жену его, правда, не возмущала). И здесь мне как нельзя кстати пригодился всосанный с молоком еврейской мамы талант филигранного воздействия на чувство вины. Я припомнила дорогому супругу скалку кухонную деревянную и незаживающую душевную рану, которую он так бесчувственно мне ею нанес. Пригрозив мимоходом (из-за запертой на задвижу двери туалета - на всякий случай), что групповуху я все равно попробую, с ним или без него, а он пусть решает сам, западло ему или как, я одержала частичную победу. Муж поставил два резонных, но заметно сокращающих мои опции условия. Во-первых, кандидатов в участники будет выбирать он. И во-вторых, если я все-таки попробую без него, мне выдернут обе ноги. Засим и порешили.
Оставалось всего ничего - найти подходящих партнеров. Для начала мы решили ограничиться обыкновенной гетеросексуальной парой. Разумеется, знакомые и родственники отпадали - мы планировали общаться с ними еще какое-то время. Объявление дали в интернет-форуме - жалко было тратить в поте лица заработанные тугрики на публикацию в газете. "Молодая привлекательная супружеская пара (м. и ж.) ищет идентичное число партнеров для группового секса, той же конфигурации". Как вы догадались, объявление давала не я... ну, не доверял мне в вопросе оргий суровый муж, не доверял. На следующий же день посыпались отзывы. Господи, какой только мрази мы не получали...
Краснея и стараясь не встречаться глазами, мы уже было махнули на идею рукой, как вдруг наткнулись на ироничное, вежливое, сдержанное письмо, с приложенной фотографией. Фотография выглядела честной - на ней не было пухлогубых пышногрудых блондинок и рельефно лоснящихся полуметровых органов. Мужчина был в очках, что окончательно меня растрогало, а женщина была в меру привлекательна, чтобы заинтересовать моего мужа, но и в меру кривонога, чтобы успокоить меня. "Была не была, в крайнем случае - одним анекдотом больше", решили мы и назначили встречу на субботу, в восемь часов, в одном совершенно нейтральном баре-ресторане, где мы точно знали, что не наткнемся ни на кого из знакомых. Свою фотографию посылать мы все-таки не решились, избрав опознавательным сигналом три желтые розы, которые мой муж будет держать в руках и впоследствии галантно поднесет новой знакомой. Мы убивали двух зайцев - во-первых, сохраняли конфиденциальность, во-вторых, прозрачно намекали, что не лаптем щи хлебаем, знакомы с правилами хорошего тона, и того же, в свою очередь, ожидаем от них.
В ресторан мы ввалились, опоздав по уставу ровно на пять минут. К нашему удивлению, нас уже ждали - и внешне действительно совпадали с присланной фотографией. Женщина оказалась даже симпатичнее. У нее было милое, красивое лицо и слегка полноватая, но невероятно женственная фигура. На ее фоне я выглядела жалкой глистой. Мы смущенно поздоровались, отделались от цветочков и, хватив для храбрости по стопочке текилы, завязали непринужденную беседу. Наши потенциальные партнеры в сфере коллективных совокуплений оказались, как и мы, совершенными новичками, и это несколько успокаивало. Не хотелось срамиться перед профессионалами. К тому же, они производили впечатление вполне интеллигентных людей, а мужчина и вовсе оказался программистом, что мгновенно сблизило его с моим мужем. Мы довольно весело болтали о том о сем, травили анекдоты, материли правительство, и вскоре дошла очередь до обсуждения собственно цели нашего свидания. Мы заметно снизили тон и, смущенно озираясь через плечо - как бы кто не подслушал, - оперативно, по-деловому, шпионски кодируя слова, обговорили детали. Для первого раза было решено - 1) мужчины будут трахать и вообще всячески употреблять исключительно женщин, 2) никакого орала-анала, плюс - поцелуев в губы между "чужими" противоположного пола (поправку насчет противоположного пола внесла я, вовремя спохватившись - протестов не последовало) и 3) без имен и фамилий, если нам так хочется - можем пользоваться псевдонимами. Я к тому времени была уже достаточно пьяной и потому с унынием подумала, что более тоскливой оргии этот свет еще не видел. Но - дареному коню... Посидев еще полчасика и добравшись до нужной кондиции, решили ехать к ним (до них было ближе) и предаться плотским утехам прямо сейчас, чтоб потом стрезва не сдрейфить.
Будучи людьми ответственными, хоть и развратными, мы решили машины ставить на парковке и взять такси. Ехали молча, напряженно пялясь в окна, и по приезду на место (наши новые знакомые снимали симпатичное двухкомнатное гнездо недалеко от центра) хором отметили, что неплохо было бы и, того... добрать. Женщина - она назвалась Кариной - попросила меня помочь ей накрыть на стол, а мужики уединились у телевизора. Я начинала беспокоиться, что вместо групповухи получается обыкновенная пьянка, что мы так и просидим до утра у телевизора, обменяемся телефонами и адресами и потом еще лет двадцать будем таскаться друг к другу в гости, праздновать дни рождения и Новый Год... Надежда была только на спиртное, коего, к счастью, оказалось достаточно. Мы быстренько нарезали пару салатиков, разложили на тарелки хлеб, сыр и колбасу и налили по первой. Выпили за "лося". Налили по второй...
Когда кончилась вторая бутылка водки, я, уже на полном серьезе впадая в панику, решила брать быка за рога и начала молча раздеваться. Карина последовала моему примеру и обнажила великолепную розовую грудь. Ах, друзья мои, какая эта была грудь!.. Мы с мужем, точно по команде, одновременно вперили в нее вожделенные взоры и плотоядно сглотнули слюну. С трудом подавляя волнующее желание тотчас же распластаться пред нею ниц, спеть ей пару дифирамбов и совершить небольшое жертвоприношение, я остервенело вцепилась зубами в кусок колбасы. Дело в том, что я, пожизненная доска, тайно благоговею перед женщинами, щедро одаренными телесной пышностью.
Здесь же моим глазам открылся истинный шедевр сексуально озабоченного скульптора... Однако, решив не торопить события, мы разделись только до пояса - обе были в джинсах - и принялись подначивать мужиков. Мой муж лихим ковбойским жестом зашвырнул свою футболку куда-то на люстру, а Каринин очкарик долго не мог расстегнуть пуговицы на рубашке, чуть не выбил себе пальцем глаз и нам пришлось втроем ему помогать. Наконец рубашку сняли, и свету явилось хлипкое бледное пузико. Глядя на загорелый, хоть и довольно волосатый, мощный торс своего суженого, я испытывала смешанные чувства. С одной стороны, он, такой красивый, мой законный муж. С другой стороны, взамен за него я получаю Карининого растыку с кисельным брюшком. Хотя, почему взамен - вполне можно получить обоих... Хотя бы временно.
Каким-то загадочным образом у нас снова оказались полные рюмки. Мы молча чокнулись, выпили и, не закусывая, принялись всем квартетом стаскивать штаны. Я с нехорошим удовольствием отметила, что вдобавок к кривым ногам, Карина обладает чересчур обширной задницей с легкими признаками целлюлита. В этот момент я поймала на себе ее удовлетворенный взгляд. Наверное, она точно так же радовалась моим торчащим ребрам, плоскому заду и тому контрасту, который создавала ее роскошная грудь на фоне моих пупырышков.
Чья-то невидимая рука продолжала наливать. После каждой рюмки мы освобождались от очередного элемента одежды, пока все четверо не остались в чем мать родила. Постепенно мы все очутились на полу. Кто-то тут же бесцеремонно схватил меня за зад. Я обернулась - это был мой муж, вероятно, он решил до последнего заслонять меня грудью, как Матросов амбразуру...
Раздраженно стряхнув с себя мужа, я решила, что начну с Карины. С мужиком я уже пробовала, а вот с женщиной еще не доводилось, и, может быть, больше не доведется. Я икнула и несмело позвала ее. Она откликнулась откуда-то из-под стола. Мы поползли навстречу друг другу, а сзади полз упорный муж, продолжая защищать мой плоский зад от вражеских вторжений, хоть защищать было пока что не от кого. Каринин очкастый мужик - очков он так и не снял - забился в угол и оттуда затравленно озирался по сторонам. Я решила сменить тактику и шепнула Карине на ухо, чтоб брала его за складочку на брюшке и тащила сюда, в общее веселье. Муж, пользуясь заминкой, тут же нагло мной овладел - сотворила же природа такую жадину. Из вежливости я позволила ему пометить свою территорию, но потом категорично из-под него вытекла - тут как раз подоспел очкарик с Кариной. Она молча и целеустремленно тянула его за ногу, а он, цепляясь руками за ковер, истошно вопил "Не надо, я не хочу!". По-моему, он спьяну вообразил, что после меня будет у мужа следующим. Я с уважением посмотрела на Карину - какая сильная женщина. Я мужа со своей половины постели спихнуть не могу, когда он во сне туда прикатывается... Потом мы вдвоем с Кариной долго успокаивали ее истеричного программиста - целовались, обжимались, даже станцевали что-то вроде стриптиза без музыки - только бы перестал икать и вздрагивать. Муж по свойски обхватил его за плечи, наклонился к уху и проникновенно пообещал: "Не бойся, дружище, я тебя ебать не буду". Кажется, на него подействовало. Не поднимаясь с колен, он нащупал на столе недопитую бутылку какого-то ликера и залпом осушил ее прямо из горлышка.
К тому моменту мы с Кариной уже позабыли о нем и серьезно друг другом увлеклись. Время от времени мы отрывались друг от друга и перекидывались короткими репликами. "Где ты так похудела?" - спрашивала Карина, подрагивая от моих ласк. "В папу такая",- с неохотой отвечала я и впивалась губами в ее губы. "У вас шикарная отделка..."- изгибаясь от наслаждения, шептала я.- "Мрамор?.." "Керамика", - страстно задыхалась Карина и целовала мою грудь.- "Шурин делал... контрактор..." "Сколько вы платите за жилье?" - возникал в моей голове следующий вопрос, пока она скользила губами вдоль моего живота. "Пятьсот тридцать в месяц, но это без привязки", - выныривая между моих ляжек, говорила Карина. - "А вы снимаете или купили?" "Купили",-отвечала я, меняясь с ней местами, - "две ссуды, одна ипотечная" - я сделала паузу, подождав, пока она закончит вскрикивать, - "плюс машину выплачиваем". Короче, обе наши сильные половинки, свято следуя правилам, остались как бы не у дел. Их это, впрочем, мало смущало - они смотрели на нас во все глаза и в буквальном смысле слова занимались собой. Изредка, подобно нам, они перекликались, запинаясь от усердия. "У тебя что?" - "Субару прошлогодняя" - "А у меня Форд, шесть лет... подвеска проседает" - "Ты по скидке брал?" - "Нет, подержанную, по пре... прейскуранту" - "А у меня что-то со свечами, две простреливают...из гаража вернули... после теста" - "В гараж не сд..сдавай, пидорам... доломают... я тебе дам телефон одного мужика, он за п...пузырь сделает"...
Дальнейшее я помню смутно, туманными эпизодами. Кажется, Карина во время оргазма сильно лягнула ногою ножку стола, и с него со звоном посыпалась на пол мелкая посуда. Муж опять принялся меня домогаться, и я, разозлившись, схватила с пола упавшую вилку и изо всех сил ткнула его в ляжку. Он взвыл и подпрыгнул, ударившись головой об стол. Я отползла на всякий случай подальше, и муж во всеоружии приземлился прямо на очкарика. Тот снова начал голосить - "Ты же обещал!", и Карина поспешно оттащила его в безопасный угол. Помню, как я зачем-то полезла на стол, видимо, проголодавшись, помню, что предлагала всем по очереди тазик с оливье, когда на меня снова накинулся лишившийся всякой совести муж, и я классически тяпнулась в этот тазик всей мордой. По-моему, муж все-таки добился своего, не вынимая меня из тазика, ибо помню, что этим оливье я в конце-концов подавилась. Еще помню, как очкарик с визгом бился в истерике в Карининых объятиях, а мой окончательно охреневший супруг настойчиво пытался попасть ему в рот соленым огурчиком - "на, закуси", совершенно не врубаясь во всю двусмысленность своего поведения и особенно огурчика. После этого я выключилась.
Очнулись мы все на следующее утро в соответствующем состоянии. Нам было как худо, что мы даже не сообразили одеться - только похмелившись и придя немного в себя мы наконец заметили, что до сих пор дефилируем голышом. Потом мы по очереди отмывались в ванной. Друг на друга в упор старались не смотреть. Очкастый с подозрением поглядывал в сторону моего мужа и заметно напрягался, проверяя целость ануса. Муж с подозрением поглядывал в сторону очкастого, сосредоточенно вспоминая, посягал тот на мою нетрезвую плоть или не посягал. И только мы с Кариной вели себя, как нормальные похмельные бабы - сначала морщились и стонали, потом смущенно посмеивались, потом наводили порядок, по очереди закатывая глаза в сторону притихших мужиков. Уходили поспешно, бормоча традиционные "спасибо" и "до свидания". Больше мы с ними не виделись.
С тех пор мы с мужем занимаемся любовью в единственной позе - коленно-локтевой, так как в ней обоим удобно смотреть телевизор. Семья у нас, несмотря на это, крепкая и дружная.

(c)