причины возникновения фобий может кем то изучены, но не Лыцарем без денег и совести, в дальнейшем кратко "Л".
откуда появилась фобия у Л к киянкам и чахотке он не знал, но догадывался. За романтичным названием болезни худосочных барышень с прижатым к губам платочком во время кашля, с так трогательно выпирающими холмиками слабых, но упругих грудок и острых лопаток, милых сердцу любого педофила, скрывалась грозная болезнь -туберкулёз, уже сменившей визуальный образ на беззубого, подстриженного под ноль, но с уже топорщащейся неукротимой щетиной, молодого человека покрытого татуировками и с железными зубами. Киянка вообще относилась к столярному инструменту и являлась банальным деревяннным молотком, очередной полунужной приблудой людей мнящих себя профессионалами в какой либо области, специальным термином для показа кастовости, а по сути вылявшаяся в многочисленных мастерских за верстаком и применявшаяся, не смотря на малопонятное с филологической точки зрения названия, не столь уж часто.
Иногда он забывал о своей фобии. Бесстрашно открывал деревянные двери, к которым, может быть, прикасалась ужасная киянка и руки небритых уголовников.
Но в жаре ночных кошмаров, ежась от собственного пота, Л видел уголовника с киянкой подле мишени нарисованную неровными кругами на лбу Дамы, и боялся что уголовник ко всему еще начнет и кашлять. Чего бояться больше - кашля или киянки, Л не знал, ужас сна отбирал силы из всех членов и только малый коэффициент трения потного Л давал возможность прикрыть платочком ( почему то грязно белого цвета) рот уголовника.
На утро он ничего не помнил. Почесывая потные яйца Л ощущал во рту металлический вкус ночного кошмара. Рассказывал за завтраком, уже раскрасневшийся после душа, жене - какая то хрень ночью снилась, завязываю кофе пить на ночь. Она (жена) благосклонно кивала, говорил впопад- да, ты много пьешь, не объясняя чего много пьёт Л,в то же время неприкрыто думая о чем то своём, скорее всего, не менее важном.
Встречи с Дамой стали регулярны и приносили радость в дни Лыцаря. Они весело трепались по телефону, не часто, но регулярно. Дама без лиц рассказывала Л об особенностях своей профессии, мало связанной с сферой сексуальных услуг, как оказалось позднее.
Что же их связывало? По мнению Л- обоюдная любовь к ебле, которой обоим по различным причинам не хватало и спокойные, но с неожиданными закидонами и похотями характеры. Л с обнаруженной у себя нежностью при встрече регулярно называл её блядью и она благосклонно смеялась с благодарностью в глазах и целомудренно обнимала Л, пряча лицо у него на груди. Отношения сложились легкие. Они делились друг с другом своими сексуальными шалостями на стороне и в отсутствии другого. Делились и воплощали в жизнь собственные сексуальные фантазии и перверсии. Каждая встреча приносила новые ощущения, или выносила уже испытанное на новый, более высокий уровень. Иногда они брали в свою кровать третью участницу, доставляя с помощью третьей удовольствие основному участнику и участнице. Встречи проходили весело, они с улыбкой расставались, впрочем, и встречались с улыбкой.
Иногда, находясь в сумрачном настроении Л думал о сложившейся ситуации. Все было прекрасно и всё всех, вольных и невольных, кто знал и кто даже не догадывался, участников межличностных отношений устраивало. Это его и пугало. Жизненный опыт и знание основных принципов: что начинается хорошо- заканчивается плохо, а что начинается плохо- заканчивается еще хуже, давало ему чувство не уверенности и шаткости. Которые чувства он с удовольствием в себе пестовал, как опытный садовник, не забывал окучивать, поливать, пестовать и искал следы будущей не удачи во всяких ему одному видных знаках. Если было жарко- это было не к добру, шел освежающий дождь- еще хуже. Даже коты попадающие на встречу презрительно мяукали- всё пропало! Но один знак испугал его не на шутку, и он ощутил провал в пропасть своих дурных мыслей.
Был обычный будничный вечер. Л вошел в метро, быстро спустился по эскалатору подгоняемый мыслями о сытном ужине и голодным бурчанием в желудке. Привычно прошел в полупустой по причине летнего сезона вагон. По пути в вагон он отметил взгладом высокую блондинку с хорошей фигурой и чуть замутненной загаром кожей. Она стояла к нему спиной, открывая бесстыдному взгляду Л ровные, но расходящимся к своему основанию, скрытому под банальной короткой джинсовой юбкой, друг от друга ноги. Поднимая взгляд по видению возникшем моментально у Л, он нарисовал себе упругие и , загорелые ягодицы, разделенной расширяющейся к верху белой полоской прикрытые юбкой, милые впадинки чуть выше бугорков полупопий, который тоже были дорисованы внутренним взглядом. Талия и плавно расширяющаяся к нешироким плечам спина в белой майке без руковов , прикрытая наполовину обеленными прямыми плотными на взгляд волосами, дополняла эстетизм. Перелистав газету, и перейдя к не оконченной статье, Л отвлекся. На станции освободилось место, Л сел. Почитав еще не много, уже сидя, Л почему то обеспокоено поднял глаза на скамейку на против него , На против сидела уже изученная со спины блондинка. Вид в анфас ее немного портил. Угадывающуюся небольшая грудь под укрупняющим объём бюстье, и немного лошадинно-английское лицо с припухлыми подглазьями, то ли от устатка, то ли от задержки воды по каким то причинам, отвержения не вызывали, но и отбивали желание. Желание броситься перед ней на колени, держа перед собой огромную охапку белых роз. С какой-нибудь банальной глупостью на устах, присущей ей, ему, их позами и цветами в наличии, исполняющими роль переходящего не то приза, не то взятки.
Задумавшись, он поднял глаза еще повыше и увидел глаза блондинки. Они смотрели прямо в его глаза. Л понял, что она, смотря на него, вызвала ответный взгляд, как опытный боксер, изводя ударами противника, нацелен 10 секунд боя на встречный, упреждающий удар. Ситуация становилась не банальной. Её взгляд приковал взгляд его. Л почувствовал , что сейчас, именно в эту секунду, его взгляд ОБЯЗАН опуститься к ногам блондинки, хотя мимикой и движением глазных яблок она ничего не выражала. Был только пристальный, с каким то интересом взгляд в упор, от чего ее глаза казались ближе и больше, чем были на самом деле. Что это было - телепатия, поведенческий инстинкт на грани генов или просто случайность, Л не сможет сказать и через годы. Он опустил взгляд и обмер до сладкого потягивания в паху и набухания силы там же. Её ноги расходились. Они, ровные, чуть загорелые и гладкие мягкой бархатистостью кожи, (Л взглядом гладил их и чувствовал этот бархат кончиками пальцев) расходились друг от друга. Длина ног и положение милой попки ненадежно ограниченной, готовой лопнуть от напряжения ткани такой банальной в положении стоя юбки, могли открыть картину междуножья блондинки только Л. Ни сосед сидящий слева, не бабушка, сидящая справа, не могли видеть из за угловой величины открывающейся картины совершенно ничего предосудительного с точки зрения нашей, прикрытой лишь тонкой оболочкой всеприятия, лишь фикцией оболочки, ортодоксальной морали. Ноги расходились и открывали, медленно, но без остановочно, теплую прохладу нежных внутренностей бедер. Показалась, еще почти вся скрытая не разошедшимися бёдрами, но уже не угадываемая наитием, а визуальная белая полоска трусиков. Л. подвинул открытую газету на своих коленях повыше, избегая конфуза. Её ноги разошлись полностью, на максимальную ширину допустимой светло синей, напоминающей о вольных небритых ковбоях, юбкой. Ноги еще раз подтвердили свою визуальную упругость, лишь едва внятно выделившись за пределы отпущенные краем юбки.
Л. видел открытую только для него в эту минуту картину Рая. Этот Рай, прикрытый нежной тканью трусиков, выделялся двумя параллельными и симметричными мягко сжатыми ягодицами к низу бугорками, похожими каждый на небольшую рыбку в внутренностях потрошенной щуки.
Л. поднял взгляд и опять уперся в глаза блондинки. Интереса в её глазах было еще больше.
Поезд начал замедлять скорость. Л. сделал движение не то что- приготовившись вставать, но движение приготовления к приготовлению вставания. Блондинка, отведя взгляд в окно за спиной Л. .скопировала движение Л. , неуловимым движением сжав бёдра и скрыв Рай на всегда, во всяком случае для Л., что по мнению Л. являлось именно тем самым «на всегда». Поезд стал останавливаться, блондинка встала первая, первая подошла к спинам выхода. Л. встал вслед за ней, пол оборотом и пол шагом приблизился к её спине, и обанял воздух, как пёс приподняв нос кверху. Какой аромат был ее - явственно не угадывалось. Дверь открылась, выпуская спины впереди, ее спина повела Л. вперед. Справа куда то торопилась немаленьких размеров тетушка на ходу досматривая свою дамскую сумочку размером с небольшой шар для фитнеса. Тетушка плечом решительно, оттерла Л. в аутсайдеры этого выхода встав в уровень с правым плечом блондинки и пошла позади, но рядом. Выйдя из вагона и прикинув на глаз, что в этот проход между колонами им всем втроем не пройти, учитывая возникшую разницу в скорости Л., не спешащей блондинки и тетушки поглощенной на ходу внутренним миром бывшего шара для фитнесса, Л. привычно изменил направление движения и не оглядываясь стал на расходящихся курсах удаляться от источника Рая со спиной с ожидающим чего то выражением спокойствия.
При просмотре Рая Л. открылась истина, перечеркивая его ночные кошмары и садоводческие внутренние опыты. Отношения с Дамой закончатся. Плохо ли. Хорошо ли. Какая разница. Всё зависит только от них. В голове всплыл отрывок какой то бандитской саги, где один суровый мужчина, размягченный русским национальным вечерним напитком, спросил у другого не менее сурового мужчины совет на житейскую ситуацию, которая происходила в жизни первого сурового. Второй суровый, не вдаваясь в детали художественного описания того как он это сказал, что по мнению автора саги еще больше подчеркивала суровость мужчин, сказал примерно следущее: твой кусок, ты его откусил, хочешь - глотай, хочешь- выплюни, дело только твоё. Всё встало на свои места. Откусил, твой, глотай, выплюнь. Всё зависит только от тебя. И от неё. И в то же время совершенно не зависит. Это делало истину, правда не много не понятной с логической точки зрения, но еще раз прямо подтверждало не реальность просчета всего многообразия нашего мира, даже такого маленького мира встреч украдкой, и вписывалось в истину полностью, подтверждая конечность всего, что не расходилось с практикой.
С тех пор Л. крепко спал и с аппетитом ел завтраки, с удовольствием и оптимизмом имел Даму и забыл про чахотку и киянки.