Па-де-труа

Бли-и-и-и-нннн….. ну какого черта!!! Опять шторы на ночь не задернул, а теперь солнце прямо в глаза бьет! Шесть утра, не высплюсь ни фига. Придется на животе, мордой в подушку…

День не задался, и вообще, жизнь – дерьмо! Работа – дерьмо, зарплата - дерьмо, начальница – редкостное дерьмо, и к тому же извращенка. Еще месяц таких нежных отношений, и от Скунсика останутся скелет и смутные воспоминания. Все-таки не юноша, хочется покоя и ласки.
Ее в детстве из коляски на асфальт, что ли, уронили, если не может найти себе простого мужика и заниматься с ним простыми половыми упражнениями? Нет, надо обязательно сексуальной инквизицией заниматься, что-нибудь унизительное придумывать. Родиться бы ей где-нибудь в древнем Риме или Ебипте, завела бы себе раба по вкусу, и мучила по полной программе...

Мрачный и не выспавшийся Скунсик злобно бурчал себе под нос, пытаясь трясущимися руками соорудить какое-то подобие завтрака. Ясное дело - кофе лилось мимо чашки, молоко скисло, колбаса покрылась слизью, а третье яйцо, разбитое в сковородку, оказалось тухлым.
Нет, точно, жизнь – дерьмо! Дерьмо!!!

В таком приподнятом настроении жЫвотное прибыло на работу и попыталось изобразить крайнюю занятость. А главное – не попасться на глаза этой стерве. Стерве и суке. Это было не его личное мнение, так считали все на фирме. И кличка за глаза у нее была – СС. И не только потому, что звали ее Светлана Сергеевна. Главное - она была прирожденная, законченная Сука и Стерва. А жЫвотное знало еще и то, что она была грязная, вонючая, мерзкая извращенка.
Тьфу! Если бы не траблы с баблом, завтра же уволился бы. Но – приходится терпеть и делать вид, что именно об этом и мечтал всю сознательную жизнь. Где еще будут платить практически ни за что, за факт присутствия?
А как все хорошо начиналось.…
Какая приятная женщина, какие формы… глядя ей вслед, жЫвотное испытывало не по возрасту мощную эрекцию. А какие условия – не работа, а санаторий на выезде, да и оклад более чем приличный… эх-х-х-хххх…. и надо же так вляпаться.

В полной депрессухе жЫвотное добрело до курилки. Сука! Даже курилку - и ту велела сделать со стеклянной стенкой, чтобы видеть, кто, когда и сколько курит. Тварь позорная!!!
В курилке Скунсик оказался не один. Как всегда, с унылым видом попыхивал сигареткой зам-по-хрен-знает-чему. Когда Скунсик впервые его увидел, сразу прозвал про себя Ачкариком – мало кто придавал очкам такое важное значение в своей жизни. На самом деле (а это Скунсик просек сразу) очки ему были нужны не больше, чем Бобику мочалка - он прекрасно видел и без них. Стройные женские ножки замечал за два квартала боковым зрением, а вторую грудь от третьей под зимней шубой различал лучше, чем сигналы светофора. Очки – это была приманка для лохов, имидж человека основательного, рассудительного, серьезного и вдумчивого. К тому же, очки давали ему неоценимое преимущество в разговоре. Если собеседник начинал задавать лишние вопросы, Ачкарик неторопливо доставал из кармана специальный платок, так же неторопливо снимал девайс с носа и принимался его протирать, внимательно разглядывая на свет несуществующие пятнышки. При этом лицо его принимало выражение беззащитной доверчивости, и вопросы сами собой затухали в бесконечности.
Потрепавшись, как всегда, ни о чем и ненавязчиво намекнув друг другу на свою внутреннюю крутизну, решили закурить еще по одной. Ачкарик любезно щелкнул золоченой зажигалкой и Скунсик потянулся было к пламени. И тут – в коридоре за стеклом мелькнул до боли знакомый, ненавистный женский образ. Оба, как по команде, вскочили, зажав в руках сигареты, и склонились в полупоклоне. СС продефилировала мимо, поощрительно оценив легкой улыбкой столь дружное раболепие и удостоив подчиненных кивком. Когда ее шаги затихли, «крутые» мужики покраснели, повернули головы и посмотрели друг на друга. Первым пришел в себя Ачкарик.
- И-и-и… ты… тоже? – запинаясь, спросил он. Скунсик покраснел еще сильнее и, замычав, кивнул.
В этот день у них было еще много перекуров. Захлебываясь и перебивая друг друга, они рассказывали, делились, жаловались и сочувствовали. И дружно ненавидели самую мерзкую суку на свете.

В эту ночь Скунсику снились сны. Он представлял себя жестоким и безжалостным садистом, а СС – беспомощной жертвой, умирающей в страшных мучениях. Или – мужественным красавцем-мачо, которого СС на коленях умоляла овладеть ею самым извращенным образом. Сны были восхитительны и волшебны, но душное летнее утро прервало их самым отвратительным образом – опять злобное солнце светило в глаза, и Скунсик, проснувшись, понял, что давно уже барахтается в маленькой липкой луже. Специфический запах спермы не оставлял никаких надежд на собственное достоинство – оставалось только поскорее смыть под душем следы ночного позора.
Злобно сдирая с себя засохшие остатки вместе с волосами, Скунсик бормотал под нос все известные ему проклятия, и вдруг… МЫСЛЬ! ГЕНИАЛЬНАЯ МЫСЛЬ вспыхнула в отупевшей голове. Настолько гениальная, что жЫвотное немедленно выключило воду и помчалось на кухню, скользя мокрыми пятками по паркету. Одной рукой наливая кофе и стараясь не облить гениталии, Скунсик судорожно набирал номер Ачкарика.
- Идея! Я придумал! – Ачкарик, морщась, отстранил вопящую трубку от уха. – Я знаю, как опустить СС! Слушай сюда!!!
Ачкарик по привычке снял очки и потянулся к платку, но мозги его, тем не менее, лихорадочно анализировали. Уж что-что, а анализировать он умел, за это ему и платили сумму с тремя нулями в евриках. Суть он уловил сразу - идея была стоящая. Правда, было совершенно не ясно, как такие замечательные задумки воплощать, но это было уже не так важно. Главное – впереди забрезжила надежда.

Вплоть до выходных сообщники-страдальцы то и дело бегали в курилку и разрабатывали планы страшной мести. Планы выдвигал Скунсик – они были великолепны и восхитительны. Ачкарик внимательно слушал, соображал – и тут же нудно, уныло и абсолютно обоснованно отвергал их напрочь. Все это был бред прыщавого подростка в период интенсивных поллюций – очень красочно и совершенно нереально для воплощения. Лучезарное будущее тускнело на глазах.
В пятницу после обеда Ачкарик, наконец, не выдержал.
- Все, заканчиваем сочинять дрочилки. Я тут кое-что подумал, вечером еще обмозгую подробнее. Давай-ка завтра подруливай ко мне, обсудим все серьезно. Есть, кажется, реальный выход.
- Угу, к 11 буду. Главное, чтобы СС меня к себе не потащила.
- Не потащит, к ней завтра делегация буржуев приезжает, ей не до тебя и не до меня будет.

- В общем, так. – Ачкарик принялся неторопливо полировать окуляры, - устроить ей садо-мазо-экшен не проблема. Но надо кое-какую информацию собрать, да и поучиться тоже не помешает.
- Когда??? – завопило жЫвотное. – Она меня уже месяц пользует, я и так на последнем издыхании, еле ноги таскаю. Мне, бл@, не двадцать лет, и даже не тридцать. Я и так худой, как палка от метлы, а она знаешь, что в последний раз придумала? Чтобы я ее на спинке покатал по квартире, а она еще и хлыстом пошлепывала! Я что, похож на лошадь Пржевальского?! Тебе хорошо, ты пока усохнешь – по мне годовщину справят…
- Слышь, ты не паникуй. Худые – они живучие. Месяц пережил – и еще месяц потерпишь. Я вон пятый месяц терплю – и ничего. Меня вообще разок принялась… ладно, не буду говорить что – нравилось ей слушать, как я повизгиваю. Вот тут я сайты выписал по БДСМ-тематике, полистаешь внимательно. Потом, тут вот семинары будут по флагелляции и бондажу.
- По чем, по чем?
- Флагелляция – это порка по-нашему. Ну а бондаж – связывание.
- Наручники одеть – и весь бондаж. А выпороть я ее своим ремнем могу, мало не покажется.
- Наручники нельзя, следы останутся. И вообще, ты не умничай, а запоминай – полезнее будет. А главное – есть у меня одна старая знакомая, садистка по жизни. Я ей вчера позвонил вечером, так вот, она готова нас с тобой немного поучить, так сказать, курс молодого садиста. За неделю надо теорию освоить, потом курсы, и тогда уже к ней.
- Ладно, согласен, так и сделаем. А давай напьемся сегодня по этому поводу?
- Ты что, еще и алкаш в придачу? Напьемся вечером, а сейчас полезли в инет. Знания – сила!

Дни щелкали, как циферки на счетчике такси – в ажиотаже подготовки Скунсик их даже не замечал. Голова трещала от всего нового и непонятного, память клинило напрочь. Оказалось, что «кошка» – это вовсе не зверь, а многохвостная плетка, и «собака» – тоже плетка, а флогер не имеет ничего общего с флюгером. Жуть. Мрак. Сколько всего, оказывается, придумано, чтобы сделать другому бо-бо. Как бы умом не двинуться на старости лет…
Встречи с СС-овкой воспринимались уже не как тяжкая повинность, а с затаенным злорадством и предвкушением. «Давай, давай, издевайся, тварь позорная, - мстительно думал Скунсик, - недолго тебе осталось, совсем чуть-чуть еще…» И от мыслей о том, что будет после этого «чуть-чуть», жЫвотное возбуждалось необычайно. Наивная женщина, разумеется, воспринимала это на счет своей сексапильности и правильного обращения с мужчинами и радовалась, как ребенок, давая волю своей изобретательности.
Правда, в свете приобретаемых знаний, по@бушки эти уже не воспринимались Скунсиком как запредельные извращения – скорее наоборот. После всего, что он узнавал, постельные проделки СС казались мечтами невинной барышни монастырского воспитания.
Встречаясь в курилке, заговорщики, захлебываясь, делились знаниями, идеями и подробностями предстоящей сатисфакции. Вошедший в раж Скунсик предложил даже заснять весь процесс на камеру – для истории. Или для совета директоров, смотря по обстоятельствам. Однако Ачкарика идея стать порнографом-любителем не впечатлила, равно как и карьера начинающего шантажиста, и предложение было отвергнуто.
Так незаметно и пролетели две недели, пора было приступать к практическим занятиям. И вот, ощущая себя невероятно продвинутыми в причинении боли и разнообразных половых безобразиях, приятели храбро переступили порог студии Госпожи Л.
Суровая реальность обрушилась на них неожиданно.
- Глубокую клизму оба сделали? – снисходительно глядя на теоретиков, спросила Госпожа.
- А…э…ммм… зачем? Мы же…ну… не того…, - испуганно замычал Скунсик, а Ачкарик согласно закивал головой.
- Ну, мало ли… - туманно пояснила Госпожа. Однако, глянув на заметно побледневших приятелей, успокоила. - Шучу. Проходите. Кто кого первый?
- Что – кто кого? – сердце жЫвотного опять провалилось в пропасть. Мы же не это… ну… не того…
- О господи… до чего же пугливый народ пошел! - вздохнула Госпожа. - Кто кого первый пороть будет? Или вы думали, что у меня тут для вас рабы на выбор ждут? Наивные дети тундры… Ладно, поначалу будете на подушках тренироваться, а вот вязать и прочее - уже друг друга.
Облегченно вздохнув, теоретики шагнули в студию. Кажется, неожиданностей больше не предвиделось.
Бои с подушками проходили вполне продуктивно и внушали уверенность в завтрашнем дне. Однако когда дело дошло до пробы на живом теле, возникла неприятность. Тел было всего два – собственных, и ни одно не желало воспринимать себя как манекен. Сидя после урока на кухне Госпожи за чашкой чая и болезненно почесываясь, практиканты недружелюбно поглядывали друг на друга. Провести еще один такой урок ни у одного желания не было.
- А хотите, - предложила Госпожа, - я вам за небольшие деньги «тушку» подберу?
- Тушка - это что? А небольшие – это сколько? – одновременно спросили страдальцы, каждый про свое.
- Тушка – это рабынька, которую пороть будете, а то я вижу, что вы уже скисли. Стоить будет долларов сто за сеанс.
При словах «сто долларов» Скунсик с надеждой посмотрел на Ачкарика – своих денег у него не было. Ачкарик, в свою очередь, заметно погрустнел и схватился протирать очки. Хотя возможному появлению рабыньки оба были рады несказанно.
- Пухлый, не жмись, потом сочтемся! - приободрил его халявшик-Скунсик. – Ты не забудь, надо еще объект заманить на хату, это я на себя беру, так что раскошеливайся.
Грустно вздыхая, Ачкарик полез за бумажником.

Пообещав устроить «заманивание объекта», Скунсик не врал, был у него и план и исполнитель. Старый ловелас и альфонс Аркаша был жЫвотному кое-чем обязан, и хотя не имел глупой привычки возвращать долги, тем не менее, был вызван на рандеву в летнюю кафешку.
Аркаша был, как всегда, великолепен и неотразим. Элегантный костюм, седые кудри и запах дорогого парфюма - старый ловелас излучал импозантность и стиль. Вопрос как познакомиться перед ним никогда не стоял – он мог очаровать даму даже возле уличного сортира.
Выслушав инструктаж, Аркаша затянулся тонкой ароматной сигаретой и, солидно надувшись, произнес уверенным баритоном:
- Ну, я думаю, что мой гонорар в тысячу «зелененьких» не будет для вас чрезмерным?
Ачкарик поперхнулся кофе и от возмущения стал вытирать рот платком для очков, чего не случалось с ним уже года три. «Ну и сволочь же это жЫвотное, опять хочет меня на бабки выставить» - мнение о напарнике упало ниже температуры в Антарктиде. Скунсик, напротив, был готов к такому повороту разговора, ибо знал Аркашу не первый год. Нежно улыбаясь, он спросил вымогателя неожиданно ласковым голосом:
-А ты ничего не забыл, поц поросячий? Ты когда сестру измайловского авторитета на бабки выставил, кто за тебя мазу держал? И где бы ты сейчас был без меня?
- Да я этой бандюганской братии потом такую поляну накрыл, сутки поил-кормил-лелеял, денег вылетело немеряно! – попытался вывернуться Аркаша.
- А мог бы вместо этого червей кормить в люберецких отстойниках. Так что не скрипи, конь педальный. Провернешь это дело – и в расчете, больше тебя теребить не буду.
Аркаша понял, что нажить ничего не удастся, отвертеться тоже, и, кряхтя, согласился. Ачкарик тоже вздохнул, но в отличие от Аркаши – облегченно, и протер очки выпачканным кофе платком. Посмотрев на свет, очень удивился, протер другим углом платка – на этот раз удачно. Впрочем, очки его сейчас занимали меньше всего, больше его смущали недавние злобные мысли о напарнике – отразились они на лице или нет. Кажется – нет.

Через четыре дня Скунсик услышал в трубке знакомый самоуверенный голос: «Завтра в восемь я ее приведу - сытую, слегка пьяную и жаждущую секса. Надеюсь, ты не забыл о договоре: никакой уголовщины и насилия?» Получив еще раз заверения в том, что все будет исключительно по обоюдному согласию, Аркаша важно произнес: «Пока!» и отключился.

С семи вечера заговорщики сидели перед домом в машине Ачкарика и не отрывали взгляда от дороги. Нервы у обоих были на пределе, коленки дрожали, руки дрожали, дрожал даже тонкий кишечник. Чтобы скрыть дрожь, оба говорили без умолку и при этом бурно жестикулировали, изо всех сил пытаясь показать, что абсолютно спокойны. Наконец, подъехало такси, и Аркаша галантно проводил СС до подъезда. Распахнув перед ней дверь, он на секунду оглянулся, подмигнул стоявшей через дорогу машине и скрылся внутри.

- Я в ванную, - шепнула СС и, томно огладываясь на Аркашу, скрылась за дверью. Аркаша посидел минутку, послушал, как шумит вода душа, вздохнул и набрал номер Скунсика. После этого внимательно оглядел комнату, протер салфеткой свой бокал, поставил его на полку и неслышно покинул квартиру. Столкнуться с преемниками на площадке у него желания не было, и он двинулся пешком. Пройдя три этажа, он услышал, как приехал лифт, потом тихо щелкнул замок, и наступила тишина. Его миссия была закончена, и вдруг ему страстно захотелось выпить простой холодной водки, под квашеную капусточку с черным хлебом.

СС танцующей походкой проследовала их душа в комнату, открыла дверь, сделала несколько шагов и остолбенела. Посреди комнаты на коленях стояли друзья-напарники, абсолютно голые и в ошейниках.
- Мы хотим служить своей госпоже! – хором произнесли они, протягивая ей веревки. – Мы готовы на все!
Ошарашенная таким поворотом событий, она машинально сделала еще два шага и протянула руки к веревкам. Мысли закрутились хороводом, сердце запрыгало, и в голове пронесся вихрь невероятных фантазий. Двое сразу, связанные, готовые на все…О-о-о-о, что сейчас будет! Она наклонилась, коснулась руками веревок, хотела взять их – и вдруг пол ушел у нее из-под ног. Не удержав равновесия, она упала на колени – и через пару секунд руки ее оказались обвязаны веревками. Другие концы тут же были прикреплены к ножкам дивана. Она дернулась, дернулась еще раз, безуспешно пытаясь вырваться – а в это время то же самое проделали с ее ногами. Неожиданно до нее дошла вся абсурдность ситуации – она стояла «раком» посреди комнаты, абсолютно голая и привязанная.
- Что это… - попытка подать голос была тут же пресечена резиновым кляпом, остальное возмущение выразилось в малоосмысленном мычании.
- Ну, так вот, девушка! - подал, наконец, голос Ачкарик. - Я вам приговор читать не буду, он длинный, я вам коротко скажу – сейчас мы вас будем, так сказать, иметь. И не просто иметь, а иметь тематически, то есть по всем канонам садо-мазохизма.
- Царица Света попала в рабство к варварам, - захихикал Скунсик, - а у варваров свои представления о любви и о месте женщины в обществе.
- Ну да, мы варвары, - поддержал Ачкарик, - но мы стараемся приобщаться к цивилизации, поэтому сначала будем возвращать долги. Я тут подсчитал, - Ачкарик полез в карман висевшего на стуле пиджака, достал коммуникатор и потыкал палочкой в экран, - за время нашего интимного общения вы, девушка, меня ударили различными предметами триста шестьдесят четыре раза. Готов вернуть, причем с процентами, прямо сейчас. Вам какой девайс больше нравится, этот или этот? – и он показал ей две плетки.
- Откуда ей знать, она же любитель-самоучка, - опять встряло жЫвотное, - давай мы ей проведем презентацию. Почетное право первенства предоставляется мне. Дай-ка мне вот эту штуку, щас я ее кое на ком опробую.
У Светы потемнело перед глазами, все происходящее вдруг показалось страшным сном, который должен вот-вот прекратиться, надо только покрепче зажмуриться и помотать головой. Она так и сделала, но вместо окончания кошмара ощутила чувствительный удар по попе. Взвизгнув сквозь кляп, она открыла глаза и увидела, что Ачкарик тоже вооружился плеткой и готов действовать. Кошмар становился жуткой явью, и собственная задница не оставляла в этом сомнений.
Ощущение времени она потеряла довольно быстро, и уже не понимала, сколько все это длится – десять минут или десять часов. Ее привязывали, отвязывали, меняли позы, крепили к соскам на прищепках цепочки, засовывали всякие штучки во влагалище и в анус.… В какой-то момент она с ужасом почувствовала горячую влагу между ног и поняла, что возбудилась. « О боже, нет! Я не хочу… как хорошо… остановитесь… только не прекращай!» - обрывки мыслей скакали в голове, как бешеные кони. Тело предало несчастную женщину и само подавалось навстречу своим мучителям.
Когда кто-то из двоих (она даже не поняла кто) спросил ее на ухо:
«Хочешь отдохнуть?», она только смогла судорожно закивать.
- А у нас перерыв платный, - ехидно прошептал тот же голос, - пять минут перерыва стоят немножко пососать, согласна? – кляп вытащили изо рта, и около губ возник чей-то твердый член. Она энергично принялась работать ртом. Пара ободряющих шлепков по попе чуть не довели ее до оргазма.
- Еще, - хрипло прошептала она, прервавшись на мгновенье, и ответ не заставил себя ждать. Несколько обжигающих ударов – и ее накрыли волны наслаждения.
Таких острых ощущений ей не приходилось испытывать никогда. Хотелось повторять это еще и еще, до бесконечности.
- Кажется, девушке понравилось, - глубокомысленно произнес Ачкарик. – Я же говорил, она скрытая маза. – Пора, мне кажется, сменить девайс. Вот это попробуем…
Кляп больше не вставляли – издаваемые жертвой звуки только возбуждали, к тому же ее рот постоянно использовался по назначению.
Ночь обещала быть бурной. Наивное жЫвотное предполагало ограничиться чистым садизмом, однако неожиданно запахло большим сексом. К такому повороту он был явно не готов, да и истраченное за последние недели здоровье существенно ограничивало воплощение новых возможностей. Как всегда, на помощь пришел запасливый Ачкарик, предусмотрительно закупивший такой запас Виагры, что хватило бы на секс-оргию для восьмерых. На всякий случай Скунсик проглотил сразу две голубых таблетки счастья, не сильно задумываясь о последствиях, и присоединился к сосредоточенно пыхтящему Ачкарику.

Ранним утром трудолюбивый таджикский дворник с восточной невозмутимостью наблюдал, как из подъезда на нетвердых ногах вышли двое мужчин и женщина, уселись в стоящую напротив дома машину и уехали. По их усталым и довольным лицам нетрудно было догадаться, что всю ночь они занимались отнюдь не составлением квартального отчета для налоговой инспекции. Дворник равнодушно посмотрел вслед машине и продолжил свою обычную монотонную работу.

На следующий день на работе оба старательно избегали встречи с СС. Всплеск эйфории друзья уже пережили и теперь тайно мучались от неизвестности – продолжение могло быть абсолютно непредсказуемым, вплоть до обвинения в групповом изнасиловании. Воспаленное воображение уже рисовало впечатляющие пейзажи колымских санаториев, а очко сжималось в предвкушении теплой встречи с нежными и заботливыми сокамерниками. И когда перед концом рабочего дня к Скунсику подошла секретарша со словами: «Тебя СС вызывает», внутри у него все замерло и похолодело. Стараясь не подавать виду, он переступил порог кабинета и остановился в ожидании. Повисла тягостная пауза - СС явно не решалась что-то сказать. Наконец, она, покраснев, негромко произнесла:
- Я бы не прочь…ну-у… это… повторить, - и опустила глаза.
- Па-де-труа? – блеснул познаниями французского Скунсик.
- Да, - еще больше покраснев, тихо ответила Светлана.
- Не вижу препятствий – если будешь хорошо себя вести! - груз неизвестности свалился, и к жЫвотному вернулась его обычная наглость. – Коньяк пить будешь? – осведомился он и тут же ответил сам. - По глазам вижу, что будешь. Ну, ждем в машине за углом через полчаса, не опаздывай.
И воодушевленное жЫвотное вышло из кабинета, на ходу набирая номер Ачкарика.