Так было по телефону. Ответное – "приветствую Вас не менее категорично". Что-то вроде пароля, если сходится, то есть вероятность поговорить. О чем?

Сергей для меня был "редким" экземпляром, мысль его была мимична, жестикуляционна, грациозна; ее циркуляция беспрепятственна и тотальна; она – в жесте пальца, в походке, в осанке, она же (в случае надобности) и в голове, не как у нас, однако, "без права выезда", а "без постоянной прописки" (С); действия непредсказуемы вплоть до момента обнаружения грабель. Далее все шло по накатанной – заказываю его любимые хачапури в ресторане, пресловутый литр "за сорок" из закромов, прямая дорога в переулок за "16 тонн".

Другой "непарткомовский" Сергей – расслабленный, с постоянным набором ненужных фраз о том, что являюсь для него в определенных областях экспертом, слегка дрожащими ручищами вскрывающий помидор, заботливо помытый заранее, нечеткое "рад приветствовать в моем доме", и совершенно искреннее "дорогой Брат". Именно так мы называли друг друга в минуты натянутой тетивы спора, с единственной целью – не обойти углы, а вместе, сообща разрубить гордиев узел. Топор или меч как инструмент? Бросьте... стакан. Сосуд, разрушавший его мозг, ибо вся его начитанная составляющая поджимала лапки перед лавиной всесокрушающего одиночества, которое для Сергея превратилось в некий фетиш.

- Комфортно... мне так комфортно... одному.
- Чушь.

Великан с нетрезвым взглядом исподлобья. Картина?

- Мальчишка.

Я всегда ждал этого "уничижительного" - далее его тянуло на подвиги.

- Так все-таки должно быть очень комфортно одному?
- Все перестань. Давай лучше выпьем.
- Давай.

В последний раз - первого марта. Воскресенье. Я почувствовал неладное. Сергей не звонил в выходные – берёг мое право на общение с семьей. Впервые мы проговорили целый час. Натянутые анекдоты в начале (что меня поразило - обычно обмен народными глупостями приходился на окончание беседы), тщательный расспрос о состоянии моих болячек, переход на тему кризиса, но быстрый возврат в метафизическое, депрессия и как с ней бороться, если больше "не могу пить", жалобное "не могу пить", тетива, расслабление, успокоение, уверенность в том, что жизнь прекрасна, но как-то неискренне, без "да, ты прав, Дорогой Брат", ибо, как оказалось, Жизнь прекрасна за окном, а ему, уже головой шагнувшему "по ту сторону добра и зла", прекрасное представлялось как репродукция в журнале.

На прощание мы обнимались. Слон и моська. Со стороны – уверен – выглядело смешно.

Byron как-то изрек: "The Devil speaks truth much oftener than he's deemed, he has an ignorant audience". Сергей был нарочито вежливым слушателем из понимающей аудитории.

Прощай, Брат. Обнимаю.

Dmig-у спасибо за организацию похорон.